Я вернусь к вам с миром…

В детстве я не раз слышала рассказ о том, что отец моих двоюродных братьев и сестер - Виктор Илюшин - был в немецком плену и местные немцы помогли ему там выжить. Это не очень-то вязалось с нашим «экранно-литературном представлении» о немцах, но не верить взрослым мы не могли. И вот по прошествии многих лет ко мне в Мюнхен приезжает из Москвы моя двоюродная сестра Тамара Илюшина, дочь того самого Виктора Илюшина.

Незадолго до этого она получила из военного архива документы, подтверждающие, что ее отец во время войны попал в плен и был отправлен в Дахау. Только благодаря молодости и отменному здоровью его не расстреляли, а направили на работу на угольные рудники Розенхайма. Война из «блиц криг» превращалась в длительную операцию, и Германия испытывала дефицит в рабочей силе. После Розенхайма Виктора перевели на бумажную фабрику в Мисбах.

Решение увидеть места, где Виктор провел самый трудный период своей жизни, и, если повезет, встретиться с очевидцами тех событий было спонтанным и почти авантюрным.

И все, что произошло с нами за несколько часов пребывания в небольшом, старинном баварском городке, было невероятным, если не сказать - мистическим. Приехав в Мисбах, мы решили сразу пойти в Ратушу. На пороге Ратуши мы познакомились с человеком по имени Петер, который представился другом Бургомистра, и пообещал нам устроить с ним встречу. Но так как глава города где-то задерживался, наш новый знакомый, который оказался учителем танцев, пригласил нас выпить по чашке кофе, благо, что кофейня была напротив Ратуши.

Пока хозяин кофейни готовил нам капучино, Петер поделился с ним, что вот, мол, приехали люди из Москвы, хотят разыскать кого-то, кто знал русского военнопленного по имени Виктор. «Странно, - сказал хозяин кофейни, «насколько я знаю, в Мисбахе были в основном французские военнопленные. А впрочем…» - и тут он, вдруг, оживился, и рассказал, что его тесть подарил во время войны какому-то русскому пленному ботинки 46-го размера

«Это мой папа!» - воскликнула Тамара и достала из сумочки выписку из архива, где черным по белому стояло, что такого-то числа Илюшину была выдана обувь 46-ого размера.

«До этого дня отец оборачивал ноги во что придется, то вязал лапти, то оборачивал бумагой и тряпками - шепнула мне сестра по-русски. «Сапоги с него сняли, когда думали расстрелять».

Бургомистр нас принял дружелюбно, но ничем не обрадовал, сказав, что никаких архивных документов времен войны о пребывании в городе русских военнопленных у них нет, так как все было передано советским властям. «Но может вам сможет чем-то помочь старый Бургомистр», посоветовал он нам на прощание.

Мы решили, что к старому Бургомистру, в его частный дом, пойдет Петер один. Через несколько минут он вышел к нам с номером телефона некой Анны, отец которой работал управляющим на той самой картонажной фабрике, где трудился Виктор. Анна же, будучи тогда 18-летней девушкой, помогала своей матери, торгуя в ларьке, где военнопленные могли купить табак и прочую мелочь.

К сожалению, фрау Анна наотрез отказалась с нами встретиться, но Петер убедил ее подумать, не припомнит ли она кого-нибудь, кто мог бы знать Виктора, и он продиктовал ей номер моего мобильного телефона.

«Отец обладал редкой красотой, голливудской внешностью» - убеждала себя и нас Тамара, «он был высоким, около 2-ух метров ростом! Он не мог не запомниться!». Не теряя надежды, мы отправились в редакцию городской газеты с просьбой написать о Викторе заметку и поместить его фотографию, может кто-то на публикацию и откликнется.

После редакции, уже вечерело, мы зашли в ближайший ресторан, чтобы поужинать и передохнуть перед обратной дорогой в Мюнхен.

И тут на моем мобильнике раздался звонок: «Вы ищите тех, кто знал Виктора?» - приятный женский голос послышался в трубке. «Мы его помним. У нас даже хранится его письмо. Приезжайте, вот наш адрес…»

Уже было совсем темно, когда мы отправились к Майерам - так звали семью, которая хранила столько лет память о Викторе. Жили они далеко от центра города, у самого подножья Альп. Подъезжая к указанному адресу, мы заметили пожилого человека, махающего нам. Им оказался господин Майер, который повел нас к себе в дом, где на пороге нас встречала его супруга. «Это я Вам звонила» - сказала она просто и пригласила нас в просторную, устеленную белыми коврами, гостиную. Мы представились, и тогда она протянула нам пожелтевшее, полуистлевшее от времени письмо, написанное красными чернилами.

Дрожащими от волнения руками моя сестра взяла его и вскрикнула, увидев подпись: «Виктор Илюшин». Тут все и началось! Тамара, упав головой на грудь фрау Майер, зарыдала, ведь благодаря ей, её мужу и его родителям, Розе и Иозефу, отец Тамары пережил плен и вернулся домой в Москву. А значит, и она, Тамара, родилась!!! Фрау Майер пыталась успокоить мою сестру, а потом и сама расплакалась. Я, конечно, тоже подхватила их. И не только я, но и господин Майер и даже наш случайный, но верный попутчик Петер.

Напряжение всего дня дало о себе знать. Плакали, растроганные от увиденного, услышанного, от реально пережитых нами событий тех далеких дней.

Успокоившись, мы стали расспрашивать Майеров, почему они более полувека хранили это письмо? И знают ли они, что там написано? «Нет, не знаем», ответил господин Майер, «а хранили потому, что Виктор, прощаясь с нами, сказал, что он обязательно вернется, когда наступит мирное время». «Вот мы его и ждали» - продолжила фрау Майер. «Мне до сих пор кажется, что это было все вчера. Мой свекор был бригадиром на той самой бумажной фабрике, где работал Виктор. Ваш отец был очень сильным и волевым человеком» – обратилась она к заплаканной Тамаре. «Он помогал слабым, говорил в глаза то, что думал, так что моему свекру не раз приходилось спасать его от неприятностей. А как сложилась его жизнь после войны? Мы ничего о нем целую вечность не слышали, а вспоминали часто».

Мы рассказали своим новым знакомым, что после освобождения из плена Виктор был передан войсками союзников советскому командованию. Еще до октября 1945 года работал в Германии по демонтажу оборудования и отправки его в СССР. Осенью 1945 года он возвратился в Москву, в дом, из которого ушел 19-ти летним парнем, и где его ждали, несмотря на известие о «без вести пропавшем», пришедшее в июле 1941 года. К двум сыновьям, Анатолию и Вячеславу, по которым он всю войну тосковал, его красавица жена Ариша - ассирийка по крови - подарила ему вскоре еще двух дочерей: Тамару и Наташу. К сожалению, Виктор рано ушел из жизни, болезнь унесла его в 54 года, но до самого конца он оставался красивым и сильным человеком.

Возвратившись поздно ночью из Мисбаха в Мюнхен, мы до утра не могли прийти в себя от волнения, возбуждённо перебирая подетально события прошедшего дня и перечитывая в который раз строки письма Виктора, в котором он обращался с просьбой к союзникам-американцам, вошедшим в Баварию, не преследовать членов этой семьи, так как она много сделала для военнопленных, облегчая им их горькую участь.

Майеры не понимали по-русски, но предполагали, что в письме стоит что-то важное. Поэтому, когда в их город вошли американцы, и началась охота за приверженцами фашистского режима, они предъявили это письмо новой власти и их не тронули, сказав: «Вы – не наци!»

Наверное, для большей убедительности, или на тот случай, если в Баварию вошла бы Красная армия, Виктор написал в конце письма, что Майеры верят и ждут мировую революцию.

Я думаю, что нам повезло, что Майерам никто не перевел этих строчек, ведь кто знает, хранили бы они так долго это письмо.

Через несколько дней нам позвонили из редакции газеты Мисбаха: «На нашу публикацию откликнулось несколько человек! Приезжайте!»

И мы снова отправились по следам Виктора, который сумел оставить в душах мисбаховцев неизгладимый след русского богатыря, который даже в самых трудных жизненных условиях сумел остаться для всех примером мужества и несгибаемости.

Т.Лукина, Мюнхен.
Фото - из семейного архива.

...

• След. Публикация
• Пред. Публикация